в
сторону
улицы,
восьмой
матч
Суперсерии-72), а потом преподавал.
Игроки в энхаэловские времена Майка
тоже изрядно боялись. А кое-кто - и терпеть
не мог. Помню, как-то в Сан-Хосе общался
со знаменитым форвардом «Монреаля»
Ги Карбонно - и тот, как услышал о Кинэне,
просто отшатнулся. После чего произнес
о нем целый прочувствованный монолог.
И таких были десятки, многие из которых -
вратари.
Их порой Железный Майк мог за один
матч поменять друг на друга шесть (!) раз.
Артур Ирбе как-то изумлялся, что его Кинэн
снял с игры в середине второго периода,
после того как счет стал - 0:1. И шайба была
не на его совести...
- Каждое поражение я воспринимал
лично. Может, даже слишком лично, -
рассказывал мне Кинэн. - И перегибал.
Извиняюсь перед теми, кто в такие
моменты чувствовал себя униженным.
Но почему я хотел все время держать
их на грани? Потому что в каждом
матче, в каждой серии случается некий
переломный момент, точка невозврата -
и к этому мгновению спортсмен должен
бытьготов.Какспринтер,которыйнастарте
финальной стометровки на Олимпиаде
в момент выстрела из пистолета должен
среагировать моментально. Я считал:
цель оправдывает средства. Но видел, что,
даже если получал требуемые результаты,
некоторые парни не могли смириться
с таким отношением. А замены вратаря -
те иногда не имели вообще ничего общего
с его игрой! А имели - лишь с тем, что
команда действовала без страсти. И надо
было шокировать их всех...
В России 64-летний Кинэн, ставший
несколько
более
уравновешенным,
таких фокусов с Василием Кошечкиным
себе не позволял, психику его берег.
Но к переломному моменту все равно
хоккеистов каждым своим ходом готовил.
В финальной серии со «Львом» таковым
стала пятая игра, когда всю игру чешский
клуб имел преимущество, и «Металлург»
терпел, терпел, терпел... И в двух самых
важных моментах, включая овертайм,
Мозякин щелкал так же неотразимо, как
когда-то Буре.
Русская Ракета забивала у Кинэна
по 60 голов за сезон, а Мозякин набрал
14 очков в семи матчах в финальной серии.
По два за игру! Это невероятные цифры.
И случились они потому, что канадский
тренер умеет: а) выжимать максимум
из своих звезд, и б) ставит хоккей от себя,
а не от соперника. Даже если на льду
не только первое звено Мозякин - Коварж
- Зарипов, но и молодые. Недаром он дал
атакующую вольницу юному защитнику
Антипину, недаром важнейшие шайбы
в плей-офф забрасывали молодые местные
воспитанники Хабаров, Потехин, Косов...
Если бы философия финальной серии,
степень ее открытости была отдана
на откуп «Льву» - случилась бы
классическая чешская «засуха». Но Кинэн
как был человеком тех самых, образца
1987 года, 5:6, 6:5, 6:5, так им и остался.
Накал борьбы никогда не становился
для него антитезой зрелищу. Оттого и
44 гола в семи матчах финальной серии
Кубка Гагарина, 6,28 шайбы за игру. Такого
в КХЛ не было никогда. Как пела группа
«Уматурман», «хорошо, что приехал!»
***
Та экспансивность, с которой ведет
себя на скамейке и в раздевалке Кинэн, -
как раз для русских. Это еще одна причина,
почему у него здесь все так сложилось.
Бесстрастность,
спокойный
голос,
предсказуемость - с нашим человеком это
не пройдет. Зато...
-
То,
как
складывалось
наше
сотрудничество с русскими хоккеистами
в НХЛ, стало одной из причин, почему
я решился поехать работать в Россию, -
рассказывал мне Кинэн. - Хотя в советские
времена подобное и в голову мне не могло
прийти.
- Можете объяснить, зачем вскаки-
вать на стол перед четырьмя русски-
ми во время финала Кубка Стэнли-94
«Рейнджерс» - «Ванкувер» и кричать им,
что они не понимают важности Кубка
Стэнлиидлянихимеютзначениетоль-
ко чемпионатымира и Олимпиады?
Кинэна этот вопрос, по-моему, до
необычайности вдохновил. Начал он
неожиданно:
- Это было в самолете!
- Постойте. Как можно вскочить на
стол в самолете?!
- Это был хороший самолет. Частный.
Со
столами
и
другими
модными
прибамбасами. Там была только наша
команда. За моей спиной стоял Марк
Мессье и в голос смеялся...
А содержание вы передали абсолютно
правильно. Мне нужно было утвердиться
во мнении, что парни сфокусированы до
предела. Я не был в этом уверен. Это были
первые русские, которые оказались в такой
ситуации, в шаге от победы в Кубке Стэнли.
Хотя нет - раньше был еще Игорь Кравчук,
который играл в финале за мой «Чикаго»
против «Питтсбурга».
Но Игорь отлично говорил по-
английски. Из русской четверки же
в «Рейнджерс» этим мог похвастать
только Сергей Немчинов, который был
постарше. У остальных - Алексов Ковалева
и Карповцева, Сергея Зубова - с этим делом
на тот момент было слабо. Поэтому просто
объяснять им не имело смысла. Нужно
было что-то поярче. А слова, которые
во время этой речи со стола я произносил,
трем другим переводил как раз Немчинов,
посредник в нашем общении.
Мне
надо
было
сделать
всe
возможное, чтобы они поняли важность
выигрыша Кубка Стэнли не только
для команды, но и для всего Нью-
Йорка, который не видел этого трофея
с 1940 года. Я вполне допускал, что
ребята могли этого не осознавать. Надо
было личным примером показать, какой
страсти я от них жду...
- И что - сработало?
- Конечно! Тот же Алекс Ковалев был
одной из огромнейших причин того, что мы
выиграли тот Кубок Стэнли. У нас с ним был
еще один прекрасный эпизод...
- Это когда он переиграл пару смен,
после чего вы его не пускали на скамей-
ку до тех пор, пока у него язык выва-
ливаться не стал? Причем не пустили
даже после того, как он забил гол?
- Именно. Ковалеву пришлось провести
на льду около 12 минут. И больше он такого
себе не позволял.
- Ковалев мог добиться в НХЛ боль-
шего?
- Да.
- Почему же не смог?
- Ему и дальше нужен был тренер
по имени Майк Кинэн.
Мне кажется, по одним этим историям
и ответам можно сделать вывод: Железный
Майк - «наш» тренер.
***
Знаете, когда я в нашей октябрьской
беседе окончательно понял, что Кинэн
живет
не
прошлыми
триумфами,
а Магниткой и только ей? Когда он
рассказывал о речи накануне последнего
матча финала Кубка Стэнли-94, о которой
Мессье позже скажет: «Это лучшая речь,
которую я когда-либо слышал от тренера».
«Я спрашивал их: «Если бы перед сезоном
вам сказали, что вы дойдете до седьмого
матча Кубка Гагарина... ой, Кубка Стэнли,
и принесенные вами в течение сезона
жертвы окупятся таким образом, вы бы
согласились?»
Да, это можно посчитать простой
оговоркой. А по мне так - всплывшим
наружу подсознанием. В его облысевшей
голове был именно Кубок Гагарина.
То, что здесь и сейчас. Именно о нем он
говорил мне: «Любое чемпионство - это
жертвоприношение».
«Есть
одна
вещь,
которую
мне
очень интересно понять, - продолжал
Кинэн. - Еще Анатолий Тарасов, изучая
канадский хоккей, сформулировал четыре
компонента, на которых он зиждется. Трем
- физподготовке, тактике, индивидуальной
технике - можно научить. Но есть пункт
№ 4, который учебе не поддается, и Тарасов
это признавал. Страсть. Именно она
позволяла Канаде во многие решающие
моменты побеждать Советский Союз. Вы
не представляете, как много это значит
для канадских хоккеистов - соревноваться
и выигрывать. Считаю, что исход Кубка
Канады-87, то, чтомысмоглиотыграться с 0:3
в решающем матче, - из-за уровня страсти.
Для них это что-то глубоко личное, когда
они проигрывают. Не знаю, так ли лично это
воспринимает русский хоккеист. Мне только
предстоит это понять».
В прошлом апреле, поднимая над
головой Кубок Гагарина, Кинэн, думаю,
получил исчерпывающий ответ на этот
вопрос.
30 апреля. Магнитогорск.
Майк КИНЭН
с Кубком Гагарина.
